Наша фирма «Дельфин» весной этого года получила заказ на подъем катера типа «Ярославец» в Новоладожском канале. Катер лежал на грунте недалеко от берега, из воды выступала небольшая часть надстройки. Погода была штилевая, солнце грело не по-майскому жарко.
Наш старший водолаз Александр Валентинович после наружного осмотра пошел внутрь центрального кубрика. Из-за боязни запутаться, страховочный конец водолаз брать не стал. Предстоящая работа казалась не особенно тяжелой. Стоящий на страховке Владимир Андреевич разморено сидел на палубе нашего катера.
Александр Валентинович начал не спеша задраивать под водой иллюминаторы в кубрике. Работа шла медленно, так как заржавленные задрайки плохо поддавались. С каждым закрытым иллюминатором в помещении становилось все темнее. Стравливаемый воздух стал скапливаться под потолком кубрика. Вдруг он почувствовал, что кто-то его трогает за ногу. В голове вихрем промелькнули десятки мыслей обо всех легендах и байках об утопленниках.
Быстро обернувшись, насколько это позволял сделать костюм, он увидел смутный силуэт в воде у выходного трапа! У него не было головы! Но что самое странное, руки и ноги «тела» шевелились! Шок продлился несколько мгновений, хотя для водолаза они показались вечность. Затем «тело» что-то пробубнило в воде и начало подниматься по трапу вверх. Когда ноги скрылись в проеме, 
Александр Валентинович пулей всплыл туда же.
Теперь возвратимся на несколько минут назад. Владимир Андреевич, сидя на палубе, лениво следил за пузырями воздуха, идущими с глубины. Мысли его были далеко. Когда они вернулись на землю, а точнее на воду, он вдруг обнаружил отсутствие пузырьков на поверхности. Проходили минуты, а пузырьки все не появлялись…
От волнения обеспечивающий даже не сообразил, что водолаз работает внутри судна и отработанный воздух скапливается в помещениях. Наконец его нервы не выдержали. Забыв, что рядом лежит акваланг, прямо в одежде, сняв лишь сапоги, бухнулся в воду. Внутреннее расположение «Ярославца» он знал великолепно.
Нырнув в центральный кубрик, он обнаружил под потолком довольно большой воздушный пузырь. В подводном сумраке фигура водолаза показалась ему неподвижной. Выставив лицо в воздушный пузырь, он дернул Валентиныча за ногу. Реакция последнего была уже описана выше. Когда оба вылезли на палубу, произошел довольно любопытный диалог, который в печатном виде лучше не воспроизводить.
Думай, прежде чем сделать доброе дело
Летом стояла дикая жара. Даже на водолазной базе «Дельфина», расположенной на дебаркадере на Неве, нечем было дышать. Казалось, воздух был пропитан зноем. Люди завидовали водолазам, работающим на подъеме судна на Ладоге. Там можно было купаться хоть три раза в день. Людей было жалко, но еще жальче – животных. Собаки и кошки лежали, где-нибудь в тени, высунув языки, и, явно страдали. По крайней мере, мне так казалось.
На нашего кота Барсука смотреть без слез было нельзя. Он, как лунатик ходил по помещениям, даже не ходил, а перемещался, и падал через несколько метров. Палуба под ним быстро нагревалась, что заставляло его вставать и двигаться дальше. Густая шерсть еще больше усугубляла его состояние. Складывалось впечатление, что он едва дышал. На него нельзя было смотреть без сожаления. Я сам был одет в легкие брюки, тапочки и футболку. В открытом кармашке лежал телефон.
Я мягко подошел к Барсуку и нежно взял его на руки. Кот блаженно потянулся и зевнул. Затем мы вместе с ним медленно двинулись к выходу на палубу. Кот открыл один глаз. Второй глаз был открыт, когда за мной захлопнулась дверь в коридор. С каждым метром приближения к борту кот напрягался все сильнее. Волнение было написано в широко открытых глазах.. Он интуитивно чувствовал что-то нехорошее. Когда до борта остался метр, глупое животное вцепилось в меня всеми четырьмя лапами и истошно завопило. Оно не понимало, что ему хотят сделать только приятное.
На краю дебаркадера происходила отчаянная борьба. Барсук почему-то явно не хотел купаться. Аргументы, выставляемые им, оставляли заметные следы на моей одежде и теле. Но опыт и мастерство сделали свое дело. Я, наконец, отодрал кота от себя и хотел плавно опустить его в воду. Но в последний момент потерял равновесие…
Первый в воду полетел Барсук. Вынырнув, он с перепугу поплыл не к берегу, до которого было метров пять, а на другую сторону бухты. Правда затем соорентировался и рванул обратно. Я сам резко качнулся и телефон из кармашка вслед за котом полетел в воду и камнем пошел на дно. Пытаясь рефлекторно поймать мобильник, я не удержал равновесие и последовал за предыдущими объектами. С одной стороны, я почувствовал облегчение от незапланированного купания. С другой – телефон было жалко до соплей. Раздевшись, я тут же нырнул прямо с борта, но глубина в этом месте была около четырех метров и в мутной воде, на грунте невозможно было ничего разглядеть. Пришлось брать акваланг, маску и ласты и искать по взрослому. В течение пятнадцати минут телефон был найден и поставлен на просушку. Через полчаса он уже нормально работал. С котом дело обстояло хуже. Барсук объявил мне холодную войну. При моем появлении он делал презрительные глаза, выпускал когти и снимался с якоря. Примирение произошло лишь через два месяца при помощи полукопченой колбасы.
Кот так и не понял, что ему хотели сделать добро.
Кировская «Аврора».
Наша водолазная компания «Дельфин» летом 2000 года получила заказ на подъем судна «УТС-2». Это 
бывший военный тральщик «Владимир Трефолев», законченной постройкой в конце 1940-х годов. В конце 1950-х годов был переоборудован в учебно-тренировочное судно. Затем он был передан одному из клубов юных моряков. В начале 1990-х годов он был передан на разделку одной из фирм. Рабочие срезали надстройки, убрали палубное оборудование, демонтировали механизмы и оставили недорезанный объект у причала в Шлиссельбурге.
В одно из наводнений на Неве его оторвало и понесло вниз по течению. Проломив несколько раз борта и днище о камни, судно в полузатопленном состоянии было выброшено на мель недалеко от здания администрации города Кировск. Там он простоял еще несколько лет. Кто-то из шутников, подойдя на лодке к его борту, написал краской аршинными буквами «Аврора». С тех пор у невских речников и появился термин «кировская «Аврора». Затем над судном потрудились еще и местные «металлисты», срезав со льда все выступающие над водой части корпуса.
Вот на этот «подарок» мы и получили заказ от одной судоразделочной фирмы. Когда в 2000-м году к «Авроре» подошло наше водолазное судно, водолазов встретил неприкрытый оголтелый террор. Чайки, за несколько лет так обжили остов судна, что наше появление было расценено ими как вторжение в их сферу влияния. Носовая часть, немного выступавшая из-под воды, была усеяна чаячными гнездами, что обосновывало их гнев. Когда в назначенное время моряки вышли на связь с базой, первым делом они попросили доставить им защитные каски.
Чайки в крутом пике норовили ударить клювом в голову. Лишь когда включили пожарный ствол и в ход пошли деревянные палки, налеты закончились и был сыгран отбой воздушной тревоги. Только после этого водолазы приступили к осмотру корабля. Носовая и центральная части корабля были обследованы быстро и сразу же началось изготовление пластырей для заделки пробоин. В это время старший водолаз Сараев начал осмотр кормовых отсеков. Вдруг в наушниках подводной связи у страхующего раздался вскрик, а затем жуткий мат. Поверхность водызабурлила и оттуда почти выпрыгнул на поверхность водолаз. Когда он отдышался, рассказал следующее. Под потолком кормового жилого отсека образовалась воздушная подушка высотой около полуметра. И там была кромешная тьма. Луч фонаря пробивался на полтора метра, а пятно света было диаметром 30 сантиметров. Время осмотра затягивалось.
Когда Александр Валентинович направил луч в верхний угол, где над уровнем воды проходил пучок трубопроводов и вентиляционных рукавов, оттуда в маску фыркнула жуткая усатая морда. Водолаз от ужаса взвыл так, что чудище услышало его даже через загубник. Узкое и длинное тело плюхнулось в воду и ушло в глубину. Сараев с такой же скоростью рванул вверх. Уже на палубе при «разборе полета» сделали вывод, что это была выдра. Животное устроило гнездо на трубопроводах и было явно недовольно появлением пришельца. На повторный осмотр в Выдрин отсек пошли уже3 водолаза. Но, то ли зверь уже ушел в другое место, то ли просто решил не связываться с этими «отморозками», но в отсеке его уже не было.
После этого работы по заделке пробоин, установке кессонов, постановки судна на плав и буксировке его на акваторию завода прошли планомерно. Но на этом приключения «кировской «Авроры» не кончились. Заплаты и пластыри на пробоины были поставлены временные, так как предполагалось, что корабль будет сразу же поставлен на слип для разделки. Они, естественно, фильтровали. По договору судно должно было держаться на плаву сутки, но устно гарантировали четверо суток. Фактически судно находилось на плаву неделю. А все это время директор судоразделочной компании пил от счастья, что «предмет вожделения» доставили к месту разделки. Нашу фирму, это, по большому счету, не касалось, так как акт приема-передачи судна уже был подписан, деньги получены и работа считалась выполненной. Когда директор – демонтажник появился на заводе, «УТС» утонул прямо у него на глазах. Только теперь корабль лег на большой глубине и ушел под причал. Вот когда вспоминаются слова приснопамятного вождя: «Промедление смерти подобно».
Человек победил в борьбе со зверем.
Это произошло в благополучном 1982 году. Наш транспортный рофрежиратор «Константин Ольшанский» стоял на ремонте в Клайпеде. По тем временам соседняя с Россией Прибалтика считалась «маленькой заграницей».
После тяжёлого рейса, северных штормов и выматывающей работы на промысле, тёплое и ласковое взморье южной Балтики действовали расслабляющее на моряков. Особенно хорошо было вечером сойти на берег и пойти в город. А в городе есть масса развлечений…
Судоремонтный завод стоял в предместье Клайпеды и от жилых домов и улиц был отгорожен деревянным забором. Сразу за ним у пирса стояло наше судно. Морякам, возвращавшимся с берега, лень было идти до проходной, поэтому был найден другой выход. Пару раз, пнув ногой, можно было
выбить любую доску в заборе и, таким образом, сделать «запасной ход». Днем заводские рабочие заделывали забор, а вечером все повторялось вновь. Казалось, простой выход напрашивался сам — поставить в этом месте ёще одну проходную. Но руководство завода noшлo другим путём. Вместо
деревянного забора была сооружена ограда из металлической сетки. Моряки посчитали это за вызов и стали носить с собой в город ножницы по металлу. Прорехи в заборе продолжали появляться с завидной периодичностью, заделка их усложнялась. После этого заводоуправление возвело массивный забор из бетонных плит. Война продолжалась, и о перемирии не могло быть и речи. Ночью на одну из опор забора был заведён трос с палубной лебёдки и… Утром часть забора была обнаружена лежащей на земле.
После этого заводчане noшли на крайние меры. Вдоль забора была протянута проволока, по ней пустили кольцо с цепью, на которой сидела огромная овчарка. В конце забора, как и положено, была поставлена большая будка со входом, похожим на грот. После этого директорат завода уже праздновал победу. Теперь, когда кто нибудь из моряков подходил снаружи к забору, оттуда раздавалось такое внушительное рычание, что всякое желание форсировать преграду напрочь отпадало… Вдоль пограничного рубежа завода начала складываться спокойная атмосфера. Но как выяснилось, это ненадолго…
Наш матрос однажды поздно вечером возвращался из города на судно. Время было проведено с пользой, благо клайпедские рестораны к этому вполне располагали. Замутнённый винными парами разум к этому времени забыл о существовании проходной. Моряк, не обращая внимания на собаку, спокойно перелез через забор, но тут силы оставили его. Он сел на землю, решив немного передохнуть. Собака же, обалдев от такой наглости, села рядом с ним, разинув пасть и вывалив язык.
В такой вот идиллии они просидели около получаса. К этому времени погода испортилась, поднялся ветер и начался дождь. Так как до судна добраться тяжелее, чем на Голгофу, чисто рефлекторно моряк начал перемещаться к собачьей будке. Пёс шел рядом, контролируя его маршрут.
Чётко попав в проем будки, матрос тяжело рухнул на подстилку. Овчарка прилегла отдохнуть у входа. В скором времени дождь пошел сильнее. Собачка почувствовала дискомфорт и решила восстановить свои права на жилище. Глухо рыча, она полезла в будку. И тут случилось невероятное. Трудно представить, что привиделось матросу, когда он открыл глаза и увидел перед собой страшную морду. Зажмурившись, он вцепился в собачье ухо. Не ожидавший такого отпора пёс взвыл. Челюсти моряка на ухе сжимались всё сильнее…
Собака не могла повернуть голову и цапнуть наглеца, так как ей мешала голова укуситаля, находящаяся вплотную у уха. Наконец обезумевший от боли и унижения пёс не выдержал и, оставив в зубах у изверга кусок кожи и шерсти, вытащил голову из будки и убежал в противоположный угол забора. Так, в разных углах ринга их и нашли вохровцы и моряки с теплохода. Очнувшийся матрос ничего не помнил о ночном приключении, зато у собаки память осталась на всю её собачью жизнь. Первому дали выговор за аморальное поведение, а вторую перевели на менее опасный участок.
Пoслe этого, заводоуправление наконец—то поставило в заборе ещё одну проходную.
Подводный диверсант.
Это было в начале 7О-х годов. Сразу после выпуска из училища я оказался на военном буксире, а он через несколько дней на закрытом минно—торпедном полигоне на северо—западе Ладожского озера. Там мы обеспечивали испытания нового оружия. Дежурство было рутинное. Мы перемещались вдоль границы района, хранили радиомолчание и охраняли полигон от проникновения туда гражданских идиотов. Причём, это, прежде всего, производилось для безопасности последних. И вовсе не потому, что там торпеды жужжали во всех направлениях, а мины плавали как клецки в суnе. Дело в тём, что несчастное судно или катер, попавшие в зону, долго и упорно мурыжили бы далеко не анекдотные товарищи из КГБ. Ситуация складывалась в лучших традициях Легендарного Советского военно-морского флота. Советский корабль в советских «внутренних» водах в нескольких часах хода от Ленинграда три недели кряду, не выходя в эфир, утюжили озеро, не подходя к берегу. От однообразия начинаешь тихо сходить с ума. И это не говоря уже о сухарях вместо хлеба, махорки вместо сигарет, отсутствия свежих продуктов и намертво сдохшего телевизора. Радовало одно — погода. В основном озеро было спокойное, раздувало всего раза два. Но вот в одну из июльских ночей навалился сплошной туман. В двух метрах по палубе уже не было не видно ничего. Буксир встал на якорь и заглушил дизеля. Стояночный дизель-генератор работал в глубине машинного отделения и его почти не было слышно. Как молодому, мне досталась собачья вахта — с четырёх до восьми.
Это закон моря и никуда от него не деться. Спать хотелось невероятно. Чтобы хоть немного развеяться я вышел на кормовую палубу. Плеск волны за низким бортом нагонял умиротворение. Я посмотрел на часы. Oни показывали пять пятнадцать утра. Присев на банкетнк, закурил и закрыл глаза. После шума дизелей, а затем наступившей тишины, в голове тихо играла приятная мелодия. А я как-бы дремал наяву. Вдруг где-то рядом с собой я услышал глубокий вздох. Кто-то тоже вышел на палубу подышать подумал я и открыл глаза. Рядом никого не было. Наверное, почудилось, после чего вновь погрузился в объятья Морфея. Неожиданно совсем близко раздался звук, будто кто-то шумно выдохнул в воду. Я моментально открыл глаза. Каждая шутка хороша один раз. Дальше разыгрывать меня глупо. Странно, рядом никого не было. Я, конечно, слышал, звуки в тумане слышны более далеко, но не настолько ж… Я; ещё раз глянул вдоль палубы. Никого! И тут снова раздалось фырканье! Оно неслось из-за борта. Ноги стали ватными, а в горле появилась противная сухость.
Мысли метались как стрижи в хорошую погоду. Шпионы, диверсанты, агенты, разведчики… Они незаметно подкрадывались под водой к нашему кораблю. Они хотят его либо взорвать, либо захватить. Этого никак нельзя допустить. Я схватил с пожарного щита топор и рванул к борту. О том, что это мог быть купающийся моряк с нашего корабля, мне даже в голову не приходило. Подлетев к борту и держа топор над головой, я стал испуганно таращиться в воду, пытаясь увидеть врага. С низкой кормы буксира до неё было не более полутора, метров. Через разводья тумана в трёх метрах от борта я увидел большие черные очки и макушку, выступающие из-под воды. С перепугу у меня отнялся язык. Вдруг очки моргнули, а едва видный из воды нос фыркнул. Передо мной был ладожский тюлень. Я про них немного слышал, но никогда не думал, что придётся увидеть, да еще при таких обстоятельствах. Испуг быстро перерос в очарование. Koгда обрел дар речи, мне захотелось кого-нибудь позвать, чтобы вместе полюбоваться животным, но я побоялся eго спугнуть. Зверь был удивительно красив. Время перестало существовать. Но вот сказка кончилась. Тюлень еще раз фыркнул и без всплеска ушёл под воду. Я ещё долго ждал, не вынырнет ли он ещё, но безрезультатно. Из раздумий меня вывел кто-то из моряков, вышедших на палубу.
За о6едом в кают-компании я рассказал об увиденном. Никто из экипажа особенно не удивлялся. Выяснилось, что эти любопытные звери частенько подплывают к кораблям, стоящим на якоре и даже резвятся вокруг них. Но с тёх пор, хотя я часто бывал на Ладоге, встречаться с тюленями мне не довелось.
Невезучий «Восток».
Есть невезучие люди, а есть несчастливые корабли. Таким и был наш катер «Восток». Будучи ещё судном, вспомогательного отряда военно-морского флота, он умудрился утонуть прямо в гавани Васильевского острова. Тогда он был поднят частной фирмой и получен от военных в учет стоимости подъёма. Затем мы его восстановили, и он два года исправно работал на Неве, в порту и в заливе. После изменения профиля работы он был продан некому нуворишу, для переоборудования в яхту. По видимому, «новый русский» не знал, речному катеру, при любой переделке не стать морской яхтой, а уж тем более пересечь океан.
Тем не менее, он приобрел «Восток» и попросил снять утеплитель, внутреннюю обшивку и мебель из жилых помещений. То есть «ободрать» пароход до голого железа. Только после этого «мореплаватель» пригласил на «Восток» проектанта-конструктора для создания проекта переоборудованной яхты. Последний посмотрел на хозяина как на полоумного и за пять минут объяснил, что катер – не яхта, а он не Бомбар, поэтому идею лучше забыть, после чего несостоявшийся яхтсмен оставил «Восток» в покое и попросил нас продать его еще кому-нибудь. Но в таком виде это уже было совершенно проблематично. К слову сказать, этот «мореплаватель» тут же купил себе другую яхту для той же самой цели. Он вызвал того же конструктора и попросил сделать ему расчет и смету для переоборудования яхты в стиле «люкс». Хозяин — барин. Выяснилось, что затраченная бы сумма на достройку составила заработок бизнесмена на десяток лет вперед. Итог – яхта до сих пор гниет в Белоострове. Вывод – либо покупай яхту, имея большие деньги, либо строй ее не спеша своими руками по мере доступности средств.
Но вернёмся к болезному «Востоку». Нужен был большой талант, чтобы продать его в том состоянии, в котором он в тот момент находился. Поэтому судно долго стояло у причала на Екатерингофке. В одну из зимних ночей при спаде воды «Восток» черпанул бортом воду и вновь затонул. На грунте он лежал до весны. Хозяин повздыхал, поохал, попросил, чтобы подняли, и продал и снова исчез. Мы вновь подняли катер, перебрали двигатель и поставили его уже у своего причала, так сказать на глаза. Так он простоял ещё год. Наконец «Восток» был куплен директором одного завода. Мы вздохнули с облегчением. Наконеч-то сбыли с рук несчастливое судно. Но, как оказалось, мы опередили события…
Заказчик попросил нас демонтировать дизель, чтобы позже установить новый импортный. Это было сделано с удовольствием, так как этот дизель пригодился нам самим. Затем последовала просьба срезать надстройку. А вот это уже настораживало… Мотивировка была: транспортировка корпуса на трейлере по городу. Мы предложили отбуксировать его к месту переоборудования катером, но хозяин рассудил иначе. Затем выяснилось, что к нашему причалу кран для погрузки «Востока» на трейлер не встанет – мешали высоковольтные провода. Пока шли дальнейшие размышления, на реке встал лёд. Буксировка уже встала дорогим удовольствием. Но «Клиент всегда прав!».
За четыре дня газорезчики разрезали и сняли надстройку. На следующий день за «Востоком» подошел буксир, и мы попрощались с катером в надежде, что большего не увидим. Его увели в дальний угол порта, что бы затем поставить краном на трейлер. Буксировка продолжалась до темноты. Утром мне звонит хозяин и спрашивает, где его катер! Я резонно отвечаю, что он сам заказывал буксир, соответственно, и сам обозначил пункт перегона. Новоявленный судовладелец рыдает в трубку, что катера там нет и слёзно просит помочь его найти. У нас не Юго-Восточная Азия, пираты здесь не водятся, а чудес не бывает.
Для того чтобы провести следствие выясняю подробности. Оказывается хозяин даже не удосужился предупредить охрану причала, что к ним становится судно. Капитан буксира подтвердил, что поставил катер именно туда, куда приказывалось. Затем я выехал на место. С борта баржи, куда, по словам буксировщиков, был привязан катер, в разводьях льда под водой был виден «Восток». О причинах затопления прояснило бы всплытие, то есть подъем. Коль это наш бывший катер, то сам бог велел нам его и поднимать. Он же троицу любит. Третий раз поднимать с грунта одно и то же судно, тем более бывшее свое — это даже не смешно.
«Восток» мы, конечно, подняли. Затонул он из-за того, что льдами у него разбило дейдвуд гребного вала и в отсеки стала поступать вода…
Когда хлопоты закончились, появилось чувство облегчения, что, наконец, мы навсегда расстались с судном. Хотя, кто знает, как оно поведёт себя после переоборудования у нового владельца…
Читайте далее: